Основной смысл праздника Ивана Купала связан с календарным циклом арийской цивилизации. Чтобы его понять, достаточно подумать о времени сбора урожая и следующем за ним периодом свадеб. Женщина, которой не удавалось зачать ребенка от своего мужа за период от сентября-октября до июня-июля должна была (ДОЛЖНА!) позаботиться о том, чтобы зачать ребенка уже от любого другого мужчины из своего племени.
праздник Ивана Купала в урочище Суучхан, Перевальное Середина лета для земледельца средней полосы Восточной Европы даже и сейчас — это время очень рискованное, тяжелое, нервное. Сама природа с ее капризами диктует потребность в бытовой магии. Что-то надо делать с погодой, с почвой, с животными, наконец, просто со своим настроением.


Естественно, что земледельческие обряды ариев были основаны на культе плодородия и сексуальной энергии.
Простые понятные и возбуждающие образы огня, земли, воды и цветов сплетались в магии праздника Ивана Купала в надежду об урожае, зачатии потомства, перехода воинской доблести от взрослого поколения к детскому.
Очень характерна ритуальная одежда этого праздника — юноши и девушки были одеты только в длинные рубахи. Они были открыты плодородным силам Земли. Но закрыты для глупых и злых глаз.
За ритуалы Ивана Купала войска Петра Первого умертвляли целые деревни.
Праздник Ивана Купала — это праздник единения с Природой. Абсолютистская имперская власть и церковь, которая прислуживала этой власти, безуспешно боролась с этим праздником.
Я впервые услышал об этом празднике от белорусских «Песняров».
Слава Белой Чистой Руси! Слава Купале!

  • Небольшая подборка цитат, из которой ясно, что ничего не ясно:

Главная же область варьирования формальной структуры ритуала — это характер самих ритуальных действий и предметов в широком смысле слова, над которыми или с помощью которых совершаются эти действия. Обзор нескольких десятков описаний локальных полесских ритуалов, имеющихся в нашем распоряжении, позволяет выделить несколько основных вариантов ритуала: 1) возжигание костра, 2) возжигание факелов, 3) украшение деревца с последующим его сжиганием или потоплением. При этом между выделенными типами нет четких границ, и переход от одного типа к другому осуществляется путем постепенного накапливания в конкретных локальных вариантах признаков одного типа и утраты признаков другого типа. Так, например, появление в ритуале первого типа (возжигание костра) дополнительного элемента в виде жерди, укрепляемой посередине кучи хвороста, хотя бы эта деталь и ничем не была мотивирована и представлялась совершенно случайным или практически обусловленным добавлением, создает явный сдвиг по направлению к ритуалу второго типа, в котором жердь, обособившись от костра, начинает играть самостоятельную роль, превращаясь в факел, который функционально вытесняет костер или же сосуществует с ним; или в палку, на которой укрепляют украшенное деревце, в чем можно видеть еще один сдвиг — уже в направлении к ритуалу третьего типа. Приведем в качестве иллюстрации несколько таких кратких описаний.

[1] Возили дрова в кучу, вбивали посередине такую насылыцю (жердь) высокую, на насылыцю наверх цепляли конскую голову — кость. И жгли эту кучу, и назвали это купайло, купайлу палыты. Ну и кидали в эту голову, швыряли кто чем, сбивали её, называли эту голову ведьмою, это сама ведьма и ведьму надо сбить. Сбивали её, сбивали, пока не собьют и кинут её в огонь, сожгут и всё, уже больше ничего не будет. Ведьму сожгли, а сами гуляют, играют около костра, начинают с вечера и гуляют там они. Кость сгорела, так уже ведьма сгорела, уже ничего больше не будет, потому что она сгорела, (с. Симоновичи, Дрогичинск. р-н. Брестск. обл. Запись автора. 1974 г.).

В приведенном описании можно выделить следующие значимые моменты: 1) разжигание костра из специально приготовленных дров, 2) укрепление посередине костра жерди, на которую надевался 3) конский череп, ссимволизирующий ведьму, 4) сбивание палками конского черепа и сжигание его и 5) веселье около костра в честь избавления от ведьмы.

У Маврикия Стратега, другого византийского историка того же VI века, удивление вызвал излюбленный славянами способ совокупления — в воде: на озерной или речной отмели, а то и наплаву среди широкой реки. Изумился Маврикий и тому, что славянская молодежь еще до замужества и женитьбы развлекалась групповым сексом во время праздников — о девственности никто не думал.

Сексуальность долгое время (вплоть до XII века) ассоциировалась у наших предков с праздником, смехом, песнопениями и неким музыкальным сопровождением. Так, один из такого рода праздников древних славян — в честь бога женитвы Лада — позднее стал днем Ивана Купалы. Трудно даже вообразить сексуальное раздолье в честь бога Лада, если вспомнить, что о куда более пристойном празднике Ивана Купала в XVII веке православные монахи писали: «Тут же есть мужам и отрокам великое падение на женское и девичье шатание. Тако же и женам мужатым беззаконное осквернение тут же».

Понятие блудницы возникло примерно в VII веке и означало лишь то, что девушка ищет мужа (блуждает). В конце VIII века, когда волхвов подрядили на трудную роль дефлораторов — в «девичьей бане» за день до замужества они лишали девственности тех невест, которые по каким-то причинам не лишились ее ранее, — понятие «блудница» изменилось. Им стали называть всех дам, лишившихся девственности. С XII по XVII век блудницами считали незамужних девиц, вступавших в интимную связь, и вдов, принимавших у себя мужчин. Лишь в XVIII веке, благодаря титаническим усилиям церкви, слово блудница стало ругательным. Но не оскорбительным, чего очень бы хотела церковь. Соответственно, в языке и в юридической практике степень греховности подразделяли. Блуд — это связь с незамужней женщиной, прелюбодейство — с замужней. Проституток называли срамными девками.

«Фирменным» же знаком древнеславянских интимных отношений было отсутствие традиций скотоложства и гомосексуализма, а также категорическое нежелание мужчин выносить свои победы над дамами на всеобщее обсуждение. Бахвальство же успехами у дам практиковали и древнеиндийские герои, и западноевропейские рыцари.

Сексуальные запреты

Основателем борьбы «за моральные устои» на Руси следует, вероятно, считать… княгиню Ольгу. В 953 году она издала первый известный нам указ (1050-летие, между прочим, можем отметить) на сексуально-свадебную тему — о денежной или вещевой компенсации за бездевственность.

Однако волхвам запретил заниматься дефлорацией лишь князь Святослав в 967 году, провозгласив, что отныне лишение девственности — прямая обязанность мужа и его достоинство. Святослав попытался запретить и танцы «в непотребное время», то есть в дни, когда всерусских праздников не отмечалось. Дело в том, что танцы у многих народов мира, в том числе и у славян, считались забавой эротической — во время прыжков и подскоков оголялись интимные места, в обычное время прикрытые юбкой, хламидой (накидкой) или кофтой. Но это было явным перебором сексуальных реформаторов — народ начал бунтовать. Пришлось указ отменить.

Сатанинские страсти

Главную же лепту в обуздание «сатанинских страстей» на Руси внесла православная церковь, начавшая реально утверждаться на Руси в XII веке.
Как класс, были ликвидированы волхвы. Акушерок-знахарок объявили «бабами богомерзкими», подлежащими полному изничтожению. Даже защита от зачатия путем приема трав считалась «убивством тяжким».

Татаро-монгольское иго не помешало православию начать борьбу с такими видами мылен (бань), как девичья (за день до свадьбы) и брачная (совместная баня супругов сразу после бракосочетания). Их подменили обязательным раздельным омовением супругов после «греха соития». Секс даже между супругами стали считать греховным, исключение составляло только соитие ради зачатия.

Церковь запрещала женщинам «возводить брови и краситися, дабы не прельстити человекы во погыбель сласти телесныя». Многочисленные посты и постные дни (среда и пятница) оставляли супругам зазор лишь в 50 сексуальных дней в году. Причем в каждый из тех дней, хотя бы и свадебный (!) — не более одного акта.

Ввели запрет на позицию «стоя» — забеременеть в ней трудно, а значит она «не чадородия для, а токмо слабости ради», то есть во имя удовольствия. Тех, кто совершал половые акты в воде объявляли колдунами и ведьмами. Нормы христианства предписывали женщине во время соития лишь одну позицию — лицом к лицу, неподвижно лежа снизу. Возбранялись поцелуи тела. «Доброй женой» считалась асексуальная супруга, испытывающая отвращение к половой жизни.

Жестоко карались и молодожены, которые во время свадебного пиршества использовали старославянский обряд, — брались за куриные лапки и разрывали курицу пополам. Олицетворявший лишение девственности обычай был признан «бесовским действом».

Во время исповеди каждый должен был отчитаться об интимных делах своих. Попам предписывалось задать мирянам массу вопросов на эту тему, в том числе и такой: «Не влагали ль вы уста и перста свои ближним своим в места непотребные и куда ненадобно?»

Сиськастая Россия

Русский народ, однако, подозрительно вяло реагировал на поповские проповеди. Как самое доступное средство выражения эмоций в нечеловеческих условиях жизни, креп и развивался матерный сленг.
Причем из всего-то шести-семи неоднокоренных слов грязно-сексуального характера было насочинено такое количество вариаций, что по сей день не приснится всем языкам мира, вместе взятым. Из них слагались частушки, потешки, пословицы, поговорки. Ими пользовались и в лихих ссорах, и в шутейных разборах, и в бытовых разговорах.

… один из самых замечательных и интересных дней в году – праздник Ивана Купалы. Его традиции уходят своими корнями в глубокое прошлое, причем не только нашей страны, но и многих других народов. Поистине, это сказочное время может стать хорошим поводом для того, чтобы объединить многие нации в едином порыве отметить праздник как полагается. Причем шанс еще остается: пресловутый Иван Купала – это не только страшноватая ночь накануне 7 июля, как ошибочно полагают некоторые (она, кстати, называется «Творило»), но и сегодняшний день.

Классикой жанра являются поиски в темном и страшном лесу магических цветков растения, которое то ли папоротник, то ли ночная фиалка, то ли плакун-трава, но в любом случае цветет только раз в году и именно в этот день. Его обнаружение приносит по меньшей мере единоразовое материальное пособие в виде клада или же вообще достаток на всю оставшуюся жизнь.

Для того чтобы устроить личное девичье счастье, нужно полностью разоблачиться и ровно в полночь трижды обежать вокруг ржаного поля. Размеры поля не принципиальны, а эффект гарантирован: возлюбленный немедля увидит вас во сне, а наутро осознает всю необходимость и важность вашего присутствия в своей семейной жизни.

В других государствах Иван Купала тоже в почете. Так что для разнообразия можно на время позабыть о своей национальной принадлежности и, впитав чужие традиции, отпраздновать этот день на новый, необычный лад. Примеров для подражания масса.

В Белоруссии принято украшать праздник неприкрытыми женскими телесами. Среди представительниц прекрасного пола нужно выбрать наиболее прекрасную и привести ее в полное соответствие стилю «ню». После этого нехитрого процесса она уже гордо именуется «девко-купало» и может быть опутана с ног до головы всякими травами и цветами. Затем это «чудо» отводят в лес и привязывают к дереву, водят вокруг хороводы и радуются.

А в Финляндии сегодняшний праздник знаменуется двумя главными событиями – поднятием национального флага и торжественным сожжением Коки. Кока – это такой конус из березовых веток, которые очень хорошо и, главное, красиво горят. Поглядев на кокину кончину, все отправляются за стол, на котором обязательно должны наличествовать сардельки и блины.

Латыши отмечают Ивана Купалу (он у них называется Лиго) простенько, но в буквальном смысле со вкусом. К этому дню готовится круглый сыр с тмином, который символизирует солнце и в обязательном порядке должен употребляться в сопровождении пива. Причем все тминные зернышки нужно тщательнейшим образом разжевывать, чтобы быть счастливым.

Украинский Купайло со стороны выглядит несколько жестоко. Девушки изготовляют чучелко под кодовым названием «Марена», а юноши занимаются тем же делом, только продукт их труда именуется «Купало». Друг от друга они отличаются одеждой и некоторыми другими признаками. После нескольких хороводов и веселых песен несчастных соломенных существ умерщвляют: Марену топят, а Купалу предают огню.

В некоторых городах России Иванов праздник встречают с веселым размахом: собираются на лоне природы, соблюдают древние обряды, устраивают игрища, а днем и вовсе превращают скучную обыденность в полный энергии праздник, который запоминается всем надолго. Свои традиции «городского Ивана Купалы» уже сложились, например, в Красноярске и Новосибирске. Yтром принято подшучивать над знакомыми и незнакомыми людьми, меняя местами вывески и указатели, связывая соседние двери подъездов так, что никто не может выйти наружу, наливая валерьянку у входа в квартиру и творя прочие невинные шалости. Но наибольший ажиотаж вызывает игра под названием «Иван Купала – облей кого попало». Желающие принять в ней участие должны заранее вооружиться брызгалками и поливалками, а сегодня оросить всех попавшихся на пути живительной водицей. Кстати, милиция, которую тревожит такой праздничный разгул, пытается принять меры и вводит специальные штрафы – за хулиганство. Но на практике наказывать развлекающихся горожан рука не поднимается, если только дело не доходит до беспредела.

Есть печальная славянская повесть о двух влюбленных, о Купале и Костроме.
История эта началась на берегах реки Ра, которая приблизительно совпадает с нынешней Волгой, но в древности она была значительно полноводней. Случилось так, что однажды бог Семаргл встретил здесь богиню ночи — Купальницу. Они поженились, у них родились мальчик Купала, названный в честь матери, и девочка Кострома.
По преданию, когда-то давным-давно, в день Купалы к Ра- реке прилетела птица смерти — Сирин. Она пела чудесные песни. Но кто слушал ее — тот забывал обо всем на свете. Он следовал за Сирином в царство Нави. Не послушались Купала и Кострома предостережений своей матери Купальницы, тайком от нее побежали они в чисто полюшко — послушать птицу Сирина, и от того приключилось несчастье.
Судьба разлучила брата и сестру. Младенца Купалу по велению Повелителя Тьмы гуси-лебеди и птица Сирин унесли за тридевять земель. Прошло много лет.

Кострома росла одна и выросла она писаной красавицей. И однажды Кострома, гуляя по берегу реки, сплела венок. Она хвалилась, что ветру не сорвать с ее головы венок. По поверью, это означало, что она не выйдет замуж. За похвальбу боги ее наказали. Ветер сорвал венок и унес на воду, там его подобрал Купала, проплывавший мимо в лодке. Плыл он в ладье, увидел проплывающий мимо венок, да и поднял его, а по обычаям того времени, если юноша брал в руки венок, сплетенный девушкой, то обязан был на ней жениться.
Купала и не возражал — очень ему приглянулась незнакомка. И Кострома полюбила прекрасного юношу с первого взгляда. Сыграли они свадьбу. И лишь после этого боги сообщили Купале, что женился он на собственной сестре! Такой позор можно было смыть только смертью. Бросилась Кострома к темному лесному озеру, нырнула в него с головой, но не утонула, а превратилась в лесную русалку — Мавку. Погиб и ее брат, ринувшийся в костер.
Месть богов удалась, но мало было в том для них радости: вышла она слишком жестокой. Небожители, раскаявшись, решили вернуть Купалу и Кострому к жизни. Но даровать им вновь человеческий облик было нельзя, а потому превратили их в цветок Иван-да-Марья, где желтым, огненным, цветом сияет Купала, сине-фиолетовым, как придонные воды лесного озера, — Кострома.

Раньше этот цветок так и назывался — Купала-да-Мавка. Лишь потом, в христианские времена его переименовали: на 24 июня выпадает праздник в честь Ивана Крестителя, и Купала стал Иваном, а несчастную его сестру (ее чествуют 29 июня) нарекли в честь Богородицы — Марией. Так цветок обрел новое имя — Иван-да-Марья. Он самый главный на обоих праздниках, Купалы и Костромы. Да, и символы очищения от греха остались все те же: огонь, через который парами прыгают влюбленные, и вода, которой поутру умываются.
В Ночь Купалы цветы будут люди рвать
станут петь они, станут сказывать
«Вот трава-цветок — брат с сестрою,
то Купала — да с Костромою.
Братец — это желтый цвет,
а сестрица — синий цвет…
«Книга Коляды», X а

АПОЛЛОН, полным аналогом которого является славянский КУПАЛА,104 символизирует Солнце в наивысшем подъеме, летнее солнцестояние. Его образ — светлый, прекрасный юноша, его функции — покровительство любви и браку. Само имя его связано со словом «купава» в значении «белый», «светлый»;105 возможно, что именно он и есть тот «Белбог» или «Белин», особое почитание которого славянами и кельтами засвидетельствовано античными источниками. Подобно своей матери — богини любви Ладе, Купала назывался также Лад или Ладон.106

Римляне почитали сына Лады-Венеры в детском облике; он носил у них имя, сходное со славянским — КУПИДОН (у адриатических венетов — КУПАВОН); изображался маленьким крылатым мальчиком, воруженным луком и «стрелами любви». Точно такой же образ имеется в греческой (ЭРОТ, сын Афродиты) и в индийской мифологии (КАМА, сын Лакшми), что доказывает его происхождение из общего первоисточника.

Сын Венеры (Лады-Лето) Купидон — это маленький Купала, Лад. «Подросший» Купала покровительствовал мирному труду, ремеслам, искусствам (в том числе «изящным»), и в частности — медицине. В последней ипостаси Купала содействовал также тайным силам, магии. Но Аполлон-Купала был также божеством-воителем, стрелком из лука, чьи стрелы (символ солнечных лучей) несли неотвратимую гибель силам мрака.

Во многих вариантах арийской религии образ Купалы-Аполлона связывался с лебединой символикой. Греческий Аполлон отправлялся каждый год на север на колеснице, запряженной лебедями; Купавон иллирийских венетов представлялся сыном Кикна (Лебедя); с этим же символическим рядом связана кельто-германская легенда о Лоэнгрине, прекрасном боге, вступившем в брак с земной женщиной, но улетевшей от нее на «лебединой» колеснице… Другим символом Аполлона служил волк (у греков: Аполлон Ликийский, «волчий»; Иван-царевич и Серый Волк в русской мифологии).

Наиболее глубокий смысл образа Купалы-Аполлона-воплощение творческих сил, преобразующих божественную солнечную энергию в конкретную форму, поэтому его праздник и приходился на кульминацию годичного цикла, летнее солнцестояние. В Ведах этому образу соответствует САВИТАР, золоторукий, несущийся на колеснице (как и греческий Аполлон) бог солнечного света:

К тебе, о бог Савитар, владыке всего желанного,
Мы идем за долей, о (ты) дающий!..
У тебя, наделенного Счастливой долей,
Мы хотим приобщиться с твоей помощью к вершине богатства. (1,24).

Приближаясь сквозь черное пространство,
Успокаивая бессмертного и смертного,
Савитар на золотой колеснице, Бог едет, взирая на (все) существа…
Златорукий Савитар, повелитель людского рода,
Странствует между обоими: между небом и землей.
Он гонит прочь болезнь, приводит в движение Солнце.
Он спешит на небо через черное пространство.
Златорукий Асура, добрый вождь, Милосердный, прекрасно помогающий…107

Совпадение образов полное: и Аполлон, и Савитар — солнечные золоторукие боги-колесничие; и тот, и другой, считались подателями благ, к которым можно непосредственно обращаться с молитвой, и тот, и другой — «целители»…

Удивительно, но образ солнечного Аполлона-Купалы-Савитара, очевидно, верный исходному первоисточнику, сохранился, кроме греческого мифа, только в славянском фольклоре (Иван Купала, Иван Царевич) и отчасти — в кельтской легенде о Лоэнгрине. Даже в поздней индуистской религиозной системе для него не нашлось места, а в таких религиях, как римская или скандинавская, от этого образа не осталось следа уже в древнейшее время. Как это ни странно, чем прекраснее божественный образ, тем труднее оказывается сохранить его…

«ЭЙТОСИР» (скиф.)=АПОЛЛОН+ ЭРОТ (сын Лето, греч)КУПИДОН (сын Венеры, рим.) =ЛАД+ КУПАЛА (сын Лады-Лето, слав.)= КАМА+ САВИТАР (инд.)

Легенда о леди Годиве из Ковентри

Леди Год ива (богу дар), Godiva – латинизированная форма староанглийского имени Годгифыо, образованного от двух слов Бог и дар; всего же существует 17 различных написаний ее имени. Языческие ритуалы, связанные с плодородием, мистерии с участием женщин-жриц встречаются во многих дохристианских культурах (нередко при этом жрецы были обнаженными или одевались в особые одеяния). В том числе это происходило и у кельтов. Обряды, связанные с землей, урожаем, плодовитостью, были распространены у друидов. Скорее всего, отголоски древних верований и обычаев, веками существовавших на этой земле, и отразились в легенде о Годиве.

Легенда о леди Годиве из Ковентри
Датой появления Ковентри, вероятно, можно считать VII век – время основания на этой земле англосаксонского монастыря. Однако лишь возведение в XI веке Леофриком, графом Мерсии, бенедиктинского аббатства дало первый импульс к развитию города. Ни один рассказ о Ковентри не обходится без знаменитой легенды, главный персонаж которой – леди Годива. В середине XI века благочестивая супруга графа Мерсийского была весьма прославлена как патронесса нескольких монастырей. По иронии судьбы сегодня о ней вспоминают только благодаря известной поездке верхом, которой она, кстати, скорее всего не совершала. История о леди Годиве, скачущей в костюме Евы на коне по улицам Ковентри, одна из самых популярных народных легенд, город буквально наводнен открытками, сувенирами и статуями с этим сюжетом. Безусловно, нас сегодня интересует: существовала ли в реальности эта незаурядная женщина и насколько правдива история о ее революционном способе борьбы с повышением налогов?

Так о чем же рассказывает нам легенда?

В то время правил последний англосаксонский король Англии – Эдуард Исповедник. Денег ему, как и многим другим монаршим особам, всегда не хватало, и пополнял казну он, скажем прямо, не самым оригинальным способом – повышением налогов. Следить же за тем, чтобы деньги были вовремя собраны в Ковентри и окрестностях и доставлены по назначению, обязан был все тот же граф Мерсийский.

Как и большинство подданных Эдуарда Исповедника, жители Ковентри и так страдали от непомерно высоких налогов. И вот, когда в один не самый удачный день их оповестили об увеличении и так уже слишком высоких налогов, горожане стали просить графа о милосердии. Но все мольбы их сюзерен Леофрик оставлял без внимания, а на просьбы об облегчении участи населения отвечал отказом, несмотря даже на то, что новые налоги грозили жителям Ковентри разорением.

Итак, вместо помощи горожане получили отказ. В столь напряженный момент в дело вмешалась очень религиозная жена Леофрика. Графиня в очередной раз решила заступиться за земляков. Переполненная чувством сострадания к отчаявшимся жителям Ковентри, она обратилась к мужу с просьбой отменить обременительные поборы. Но графу ее заступничество пришлось не по душе. И тогда раздосадованный, вероятно, ее настойчивостью, чтобы проучить жену, граф предложил ей следующее: «Твоя просьба будет удовлетворена, если ты обнаженной проедешь на лошади по городу из конца в конец».

Леофрик ожидал, что его жена в ужасе и смятении откажется от заступничества – женщина ее ранга не могла согласиться на такое предложение. Но она, к его удивлению, согласилась. На следующее утро, полностью раздевшись и прикрывая наготу лишь распущенными волосами, леди Годива оседлала лошадь и проехала по рыночной площади.

Вот как описывает это событие знаменитый английский поэт Альфред Теннисон:

…она поспешно поднялась

Наверх, в свои покои, расстегнула

Орлов на пряжке пояса – подарок

Сурового супруга – и на миг

Замедлилась, бледна, как летний месяц,

Полузакрытый облачком… Но тотчас

Тряхнула головой и, уронивши

Почти до пят волну волос тяжелых,

Одежду быстро сбросила, прокралась

Вниз по дубовым: лестницам – и вышла,

Скользя, как луч, среди колонн, к воротам,

Где уж стоял ее любимый конь,

Весь в пурпуре, с червонными гербами.

На нем она пустилась в путь – как Ева,

Как гений целомудрия. И замер,

Едва дыша от страха, даже воздух

В тех улицах, где ехала она…

После такого Леофрику не оставалось ничего другого, как только выполнить просьбу жены.

Так леди Годива верхом въехала на страницы истории как уникальный реформатор налогообложения, во всяком случае, так принято считать. С течением времени легенда обрастала все новыми и новыми, зачастую пикантными, подробностями.

По одной версии, во время проезда Годивы по площади смущенные горожане не поднимали на нее глаз (в это, зная натуру человека, пусть даже и средневекового, как-то верится с трудом).

По другой, она приказала жителям Ковентри сидеть дома за закрытыми ставнями (в то, что послушались абсолютно все, также не очень-то верится) в то утро, когда собиралась проехать по улицам, и таким образом избавила себя от оскорбительных взглядов простолюдинов.

По третьей – тело леди Годивы невозможно было разглядеть, поскольку оно скрывалось под ниспосланным Богом непрозрачным покровом.

И наконец, есть предположение, что нагота Годивы была символической – на ее платье во время проезда через рыночную площадь не было драгоценных украшений и атрибутов власти, что было недопустимым для знатных особ по существовавшим тогда обычаям.

Что же касается налогов, то в древней балладе есть строки, где говорится, как обескураженный и посрамленный граф отменил все поборы, взимаемые с жителей Ковентри, за исключением налога на содержание лошадей. Хроники свидетельствуют, что вплоть до XVII века город действительно мог похвастать подобным безналоговым статусом.

Впрочем, историки все же добавили ложку дегтя в бочку меда, утверждая, что им не удалось обнаружить ни одного свидетельства современников этой по меньшей мере резонансной поездки. Но археологами были найдены витражи с изображением леди Годивы, которые сейчас находятся в сохранившейся церкви первого монастыря, основанного Леофриком и Год ивой. Правда, на этих витражах легендарная леди изображена в парадном платье.

В XVI – начале XVII века к рассказу добавился еще один персонаж. Портной по имени Том, как утверждается, не подчинился приказу Годивы. Приникнув к щели в ставне своего окна, он подглядывал за графиней. Вуайериста наказал Бог – Том внезапно ослеп, а Альфред Теннисон в своем поэтическом произведении «Годива» не забыл упомянуть и его:

…Был некто,

Чья низость в этот день дала начало

Пословице: он сделал в ставне щелку

И уж хотел, весь трепеща, прильнуть к ней,

Как у него глаза оделись мраком

И вытекли.

Заслуженно наказанный портной послужил прообразом для выражения «любопытный Том» (Peeping Tom). Кстати, есть мнение, что поводом к появлению персонажа «подглядывающего Тома» послужила следующая удивительная череда событий. В 1586 году совет города Ковентри сделал заказ художнику Адаму ван Ноорту (1562–1641) изобразить события из легенды о леди Год иве. Он так и сделал, но поместил на картине в оконном проеме Леофрика, глядящего на проезжающую мимо леди Год иву. По неизвестным причинам отцы города выставили картину на главной площади Ковентри, и население ошибочно подумало, что Леофрик был ослушавшимся горожанином; так возникло дополнение к этому сюжету.

А что рассказывают достоверные исторические хроники? Есть ли правда в этой таинственной истории?

Историю об обнаженной всаднице впервые упоминает монах монастыря Святого Албана Роджер Вендровер в 1188 году в книге «Flores Historiarum», и согласно ей события происходили 10 июля 1040 года. Возможно, автор использовал какой-то ныне утерянный источник. А может, и сам решил таким образом прославить эту замечательную женщину. Последующие летописцы неизменно украшали пикантную историю новыми подробностями. В наше время английские историки, соглашаясь с тем, что леди Годива – реальный исторический персонаж, все же сомневаются в достоверности легенды о ее своеобразном заступничестве за своих земляков.

Как свидетельствуют документы, героиня легенды была женщиной во всех отношениях замечательной – добросердечной и великодушной – и покровительствовала искусствам. Леди Годива (Godiva – латинизированная форма староанглийского имени Годгифыо, что значит «подарок Бога»; всего же существует 17 различных написаний ее имени) действительно жила в Англии в Ковентри в середине XI века. Историки рассказывают, что примерно в 1028 (по одной из версий – в 1030) году, будучи к этому моменту богатой вдовой, она серьезно заболела и, полагая, что близок ее смертный час, завещала все свое немалых размеров состояние монастырю в городке Или (завещание хранится в архивах Ковентри). Но с болезнью удалось справиться, и через некоторое время Годива вышла замуж за англосаксонского аристократа, графа Мерсии и лорда Ковентри, Леофрика III.

Могущественный граф Мерсии также не чужд был высоких материй. Вскоре, в 1043 году граф и графиня основали монастырь бенедиктинского ордена в Ковентри – одном из городов, находившихся во владениях графа. Леофрик наделил монастырь землей и отдал во владение обители двадцать четыре деревни. Монастырь в одночасье превратил Ковентри из маленького поселения в четвертый по величине средневековый английский город. 4 октября монастырская церковь была освящена именами святого Петра, святого Осбурга, Всех святых и Девы Марии, в которую Годива верила безгранично. Позднее благодаря ее дарам – золоту и драгоценностям – церковь монастыря стала одной из богатейших в Англии.

Графиня пережила графа на десять лет и была могущественной и благочестивой правительницей. После смерти мужа леди Годива продолжала покровительствовать церкви, оказывая поддержку по крайней мере еще полудюжине монастырей. Она была очень набожна и жертвовала церкви земли и деньги. После смерти и граф Леофрик, и леди Годива были похоронены в построенном ими монастыре. Но все эти подробности биографии благородной аристократки сегодня известны разве что историкам-медиевистам. А потомки с благоговением чтут знаменитую легенду.

Позднее (в XIII веке) король Эдуард I пожелал выяснить правду об этой легенде. Исследование летописей подтвердило, что в Ковентри в 1057 году и позже налог, действительно не взимался. Но является ли этот факт достоверным доказательством реальности описываемых в легенде событий?

Легенды о леди Год иве, вероятно, имеют мифологические корни в одном из языческих ритуалов, связанных с плодородием. Мистерии с участием женщин-жриц встречаются во многих дохристианских культурах (нередко при этом жрецы были обнаженными или одевались в особые одеяния). В том числе это происходило и у кельтов. Обряды, связанные с землей, урожаем, плодовитостью, были распространены у друидов. Скорее всего, отголоски древних верований и обычаев, веками существовавших на этой земле, и отразились в легенде о Годиве.

Недалеко от бывшего кафедрального собора Ковентри установлен большой памятник – леди Годива с распущенными волосами верхом на лошади. Изображение памятника также помещено на печати городского совета Ковентри. Статуи самых разных размеров знаменитой наездницы и «подглядывающего Тома» во множестве украшают этот английский город.

В 1678 году в честь смелой леди Годивы жители учредили ежегодный фестиваль, сохранившийся и по сей день. В Ковентри также впервые была инсценирована легендарная поездка Годивы – роль графини исполнял мальчик. Представление повторялось периодически до 1907 года, пока одеяние или, скорее, отсутствие оного у исполнителя роли Годивы не стало предметом общественных пересудов. И в 1907 году сие предосудительное действо было прекращено. Сейчас этот праздник представляет собой карнавал, где много музыки, песен, фейерверков. Участники карнавала одеваются в костюмы XI века. Шествие начинается от руин первого кафедрального собора и далее идет по маршруту, проложенному некогда отважной леди. Заключительная часть фестиваля проходит в городском парке у памятника леди Годиве. Здесь звучит музыка того времени и участники праздника соревнуются в различных конкурсах, наиболее популярным из которых является конкурс на лучшую Годиву. В этом конкурсе принимают участие женщины, одетые в туалеты дам XI столетия, непременным условием соревнования является наличие у них длинных золотистых волос.

В XIX веке два европейских драматурга включили историю леди Годивы в свои пьесы. В пьесе «Монна Ванна» Морис Метерлинк, обладатель Нобелевской премии по литературе за 1911 год, превратил леди Годиву в итальянскую знатную даму. Ради спасения родной Пизы от голода она уступает требованиям сластолюбивого вражеского генерала и появляется в его лагере, прикрыв накидкой обнаженное тело. Австрийский драматург Артур Шницлер создал похожий на Годиву образ в пьесе «Фрейлейн Эльзе». Получив приказ появиться обнаженной перед человеком, от которого зависела жизнь ее отца, героиня оказалась не в силах разрешить конфликт между скромностью и любовью к отцу. Эльзе предпочла покончить жизнь самоубийством.

Образ леди Годивы достаточно популярен в искусстве. К нему часто обращались художники-прерафаэлиты. Защитницу жителей Ковентри воссоздали в мраморе, на полотнах, в кино.

В 1966 году имя леди Годивы вдруг замелькало на первых полосах газет в связи с совершенно невероятными обстоятельствами. В изданной в том же году «Книге пэров Дебретта», подробном справочнике, повествующем о том, кто есть кто среди английской аристократии, была высказана новая точка зрения на родословную королевы Елизаветы II. Королева, среди предков которой, как давно известно, был Вильгельм Завоеватель, по утверждению составителей справочника, являлась также – в 31-м колене – потомком Гарольда, монарха, смещенного Вильгельмом.

После поражения и гибели отца в битве под Гастингсом 14 октября 1066 года дочь Гарольда бежала на континент, где вышла замуж за Владимира Мономаха, великого князя Киевского. Их потомков можно проследить в нескольких европейских королевских династиях. Один из них вернулся в Англию во времена правления Эдуарда II Плантагенета, короля, жестоко убитого в тюрьме в 1327 году. Дотошные читатели «Книги пэров Дебретта» проследили родословную жены Владимира Мономаха: ее прапрадедом оказался не кто иной, как Леофрик, предположительно отправивший благочестивую жену на конную прогулку в обнаженном виде по улицам Ковентри. Таким образом, королева Елизавета может утверждать, что ведет свою родословную, в числе прочих великих, и от леди Годивы.

Кстати, в 2003 году в один прекрасный день к резиденции премьер-министра Великобритании на Даунинг-стрит среди бела дня подъехала на лошади современная леди Годива в точно таком же одеянии, а точнее без него. Ее сопровождало некоторое количество женщин, требовавших от правительства налоговых льгот для работающих родителей, которым приходится нанимать нянь. Пошло ли правительство на уступки, неизвестно, но сам этот случай свидетельствует, что о прекрасной леди Годиве англичане не забыли.

Также в честь леди Годивы был назван астероид 3018– Godiva. И как это ни странно звучит, но иногда в честь леди Годивы получают свое название магазины одежды.
http://admw.ru/books/Mariya-Zgurskaya_50-znamenitykh-zagadok-Srednevekovya/16