Краеведение. Рефераты. Туризм

Севастополь тоже имеет «своего Гиннесса»…
У меня был друг и товарищ Евгений Веникеев. Инженер, архитектор, краевед, писатель… Настоящий патриот Севастополя. Человеком он был необычным, энергичным, мыслящим, творческим, независимым. Он был автором и соавтором 11 книг – все о Севастополе, о Черном море, о наших памятниках. При жизни было опубликовано 336 его статей на ту же тематику в газетах и журналах.
Женя скоропостижно умер 4 марта 1994 года в возрасте 54 лет. Первой его посмертной публикацией стала небольшая заметка в «Таврических Ведомостях». Эта историко-информационно-публицистическая миниатюра как нельзя удачно выражает и суть автора, и стиль его работы.
Итак,
«Площадь с наибольшим числом переименований«:
«Улицы и площади Крыма, как и всей страны, с 1917 г. неоднократно переименовывались. Но мировой рекорд в этой области, бесспорно, принадлежит нынешней площади Нахимова в Севастополе.
С 1787 г., времени приезда Екатерины II, она называлась Екатерининской. После 1898 г., когда здесь открыли памятник П.С. Нахимову, герою Севастопольской обороны, стала именоваться Нахимовской. В некоторых мемуарах 30-40-х годов прошлого века (XIX в. – В.Г.) она упоминается как Николаевская, но официального подтверждения этому мне обнаружить не удалось.

Вакханалия переименования началась в 20-х годах. 3 января 1921 г. ее переименовали в площадь Труда, а через семь лет (в мае 1928 г.) — в площадь III Интернационала. С 1946 г. носила название площади Парадов, в 1951 г. стала называться площадью Ленина. С 1957 г., после сооружения нового памятника «великому вождю» на вершине Центрального холма и нового воздвижения здесь монумента Нахимову, носит настоящее имя (площадь Нахимова).
Итого, по меньшей мере, если не считать недостоверной «Николаевской», семь названий».

Сейчас я заканчиваю подготовку рукописи книги своего товарища о Братском кладбище на Северной стороне Севастополя. Кладбище сильно пострадало в годы Великой Отечественной войны. В 1970-72 годах Евгений Веникеев был главным инженером проекта реставрации этого некрополя. Здесь похоронено свыше 40 тысяч героев Первой обороны Севастополя. К сожалению, далеко не все знают об этом скорбном и великом памятнике отечественной истории.
Примечательно, что средства на издание книги выделили немцы. Из ФРГ. Они, кстати, передавая деньги на дело, безусловно, нужное, не знали, что в этом некрополе покоятся офицеры Русской армии, чьи отцы и деды еще в Петровские и Екатерининские времена переселились в Россию из Германии. А какие имена! Военный инженер Эдуард Иванович Тотлебен, творец севастопольских бастионов. Генерал-майор Александр Адлерберг и его сын юнкер Николай. Погибли в один день. На могильной плите эпитафия сделана на немецком языке. Последняя строка: «Оба остались при Севастополе 10 мая 1855 года». А недалеко от этой могилы – еще одна такая же, прикрытая надгробной плитой. Здесь похоронен поручик Карл фон Турский. «Пал за Отечество 4 августа 1855 года», – отлито в чугуне.
Посетите это самое крупное кладбище Героев и Жертв Крымской войны и остановитесь около этих могил, задайте себе вопрос: «Какая Сила и какая Идея заставляли этих людей считать нашу страну своим Отечеством и погибать за него в бою?»
Невольно спрашиваешь себя: «Почему два столетия назад Христиан Стевен приехал к нам в Крым жить и работать из благоустроенной уже тогда Швеции?» Спасибо ему, основателю и первому директору Никитского ботанического сада. Почему к нам в прошлом из Германии, где так, казалось, было все толково и уютно, к нам приехали Петр Кеппен, Карл Габлиц и Петр Паллас? Это были выдающиеся исследователи Тавриды. Энциклопедисты, чьи труды и поныне лежат на столах современных ученых.
«А почему сейчас к нам не едут из той же Германии или Швеции на работу, жить, творить, верить в будущее?..» Думаю, что и деловые люди, которые будут пользоваться этим справочником, не сразу ответят на этот простой вопрос. Хотя, полагаю, что толково ответить на этот вопрос могут именно они.
Вы, кстати, никогда не задумывались о том, что Мекензиевы горы в названии своем имеют шотландские корни? Сейчас потомки и земляки контр-адмирала Томаса Мекензи, которого по-русски величали Фома Фомич, не предлагают свои флотоводческие услуги нашей державе. Своих «морских волков» с избытком…
В свое время мы с «тов. Веникеевым» любили поговорить о крымско-исторических и краеведческих делах. «Поговорим, — эзоповски выражался Женя, — за «Золотой балкой». В данном случае он имел в виду не географическое место, а продукцию севастопольского винсовхоза одноименного названия. «А у нас, — однажды за беседой сказал я, — между прочим, в Симферополе есть не только Петровская балка, но и выражение «Погнали наши с балки городских». А у вас в Севастополе несколько балок – Лабораторная, Делагардова, Ушакова, Килен-балка… – всех не перечесть, а выражения такого нет».
— «Фразы такой действительно нет. Зато у нас в Севастополе есть вселенского уровня (!!!) военно-морское изречение: «Всё пропьем, но флот не опозорим». Кроме того, у нас в Севастополе на заре развития мировой авиации расхожа была фраза: «Там, где начинается авиация, там кончается порядок». А у вас такая фраза в Симферополе появилась позже».
Парировать мне было нечем, так как первая в России школа военных летчиков была основана в 1910 году именно в Севастополе, а у нас в Симферополе авиасборочный завод построили только в 1916 году. Аэропланы типа «Ньюпор», собранные в цехах завода «Анатра», испытывали на аэродроме, который был на том месте, где ныне аэропорт «Заводское». Сам завод являлся филиалом международной фирмы «Испано-Сюиза».
Упомянутое авиационное изречение возникло действительно в России очень давно и связано было с тем, что пилоты выходили в город прогуляться в летной форме – в невиданных ранее кожаных куртках, без (!) погон. В этих куртках они могли (по уставу!) летать на аэропланах и ходить по земле только в пределах аэродрома. Но летчики продолжали дефилировать именно в куртках. На зависть всем другим офицерам. В этом был шик ! Порядок, строго определенный в армейском уставе, нарушался вчистую…
Беседа «за балкой» продолжалась. «А зато у нас в Симферополе есть пятачок, символизирующий половину Берлина. Он так и называется – «Западный Берлин». – «Подумаешь, — ответил Женя. – У нас есть целая Голландия. А ежели вспомнить Крымскую войну, то был и «Маленький Лондон» (Балаклава, стало быть), и «Камыш-Париж» (база французской армии в Камышовой бухте). Кстати, электрический телеграф у нас в Севастополе появился раньше, чем у вас. В период Крымской войны наши враги, которых мы называли «союзники», проложили по дну Черного моря кабель. Он шел от болгарской Варны к Георгиевскому монастырю, а оттуда в штаб-квартиры британских и французских войск».
Действительно, это было так. По этой линии из Парижа и Лондона англичане и французы под Севастополем одновременно получили сообщение о том, что 18 февраля 1855 года в российской столице умер Император Николай I. Союзники выбросили над своими позициями белый флаг. Их парламентеры передали нашим представителям пакет. Командование вскрыло его. Там было сообщение о том, что в Санкт-Петербурге скончался российский Император Николай I, и союзное командование выражает свое глубокое соболезнование. Через пару дней в Севастополь прибыло сообщение о кончине Главы государства по официальным каналам. Дело в том, что немец Вернер Сименс не успел еще протянуть линию электрического телеграфа в Крым (это дело завершится к концу 1855 года).
Что-что, а Севастополь в этой технической области был впереди. Правда, в 1870 году через Симферополь прошла линия знаменитого Индо-Европейского телеграфа. 10 тысяч километров! От Лондона до Калькутты в Индии. Одна металлическая опора сохранилась в Симферополе на проспекте Победы, вторая – в моем дворе – используется для крепления телевизионной антенны. На цоколе опоры рельефом отлито: SIЕМЕNS BRОTHЕRS.
Речь, как мы видим, зашла о раритетах. Однажды Женя подарил мне фотокопию из книги «Красный Севастополь», выпущенной в 1921 году. Интересен, в частности, состав населения по переписи 21-го года. Дословно: «На первом месте стоят русские (великороссы) 59.121 ч. обоего пола, или 79,8 проц. всего населения города. Вторыми идут евреи 5.325 челов. или 7,2 проц. Затем следуют греки – 1740, т.е. 2,3 проц., поляки – 1488 – 2%, украинцы – 1304 – 1,8%, караимы – 1245 – 1,7%, армяне – 1029 – 1,4%, татары – 959 – 1,3% и т.д.».
А один подарок я Веникееву, к горькому сожалению, не успел сделать. Это ксерокопия дореволюционной рекламы. «ГЕРМАНСКИЙ МАГАЗИН КАРЛА МАРКСЪ СЕВАСТОПОЛЬ Нахимовский рядом с Бульваром [ изображение револьвера типа «Бульдог» – В.Г.] большой выбор ружей, револьверов, охотничьих и рыболовных принадлежностей. стальные изделия: ножи, ножницы, бритвы. электротехнические принадлежности. инструменты слесарные. хозяйственные принадлежности. велосипеды и принадлежности к ним. граммофоны и пластинки в большом выборе». Шедевр для краеведа! Впрочем, об интересных, познавательных, полезных и бесполезных раритетах можно вести речь до бесконечности, ибо в Крыму их великое множество.
Теперь — о книгах. На сей день о Севастополе издано сотни книг. На любой вкус. Есть великолепные по содержанию и по оформлению издания. Возможно, где-то у букинистов Вы раздобудете книги Евгения Веникеева «Архитектура Севастополя», «Севастополь и его окрестности», «Севастопольские маршруты», «Звездный час «Весты»», «Родина – сыновьям»… Может быть, вам повезет, и Вы купите редкую книгу, которую Е. Веникеев написал вместе с Л. Артеменко о пиратстве на Черном море – от древних греков до последней войны.

А еще хочется издать путеводитель по железной дороге от Симферополя до Севастополя. Это самый содержательный по информации и наиболее интересный участок всей Приднепровской железной дороги.
Рассказать, например, можно о Чистенькой. О той самой деревне, которая получила это название, говорят, от баньки, где попарилась Екатерина Алексеевна, смыла с себя дорожную пыль и стала «чистенькой». Разочарую вас: это народная байка, легенда. Не было этого.
А Приятное Свидание? И здесь тоже легенда о встрече той же героини с Григорием Александровичем. Не было этой встречи. Подтверждено документами. А вот трактир с таким названием существовал. Пользовался особым успехом у офицеров в эпоху Крымской войны. Обстрелянные ветераны севастопольских бастионов, направлялись на отдых и лечение в Симферополь, останавливались здесь пропустить рюмочку-вторую. Необстрелянная молодежь, которая стремилась в осажденный врагом Севастополь, внимала батальным рассказам старших.
Может, здесь бывал и молодой артиллерист Лев Толстой. И повоевать успел у нас в Крыму, и первое правдивое в отечественной литературе произведение о войне создал. Да-да, «Севастопольские рассказы». И радостей жизни не забывал: днем стрелял из пушки «по хранцузу», а потом в картишки азартно резался. 5 августа 1855 года сделал запись для себя: «По вечерам играл с Розеном,… выиграл 580 р., из которых 550 р. он остался должен». По тем временам рубли не чета были каким-то там долларам!
В будущем путеводителе хочется рассказать и о чудаке-помещике из этого села, который сделал себе «маленький Петергоф». С водоемом и гротом в центре его, где бил фонтан! Остатки его сохранились.
Рассказать надо и о совершенно необычной по архитектурному решению (сущая Средняя Азия!) водонапорной башне на железнодорожной станции «Почтовая». Это гидротехническое сооружение было построено на средства эмира Бухары (было до Революции такое вассальное государство в составе Российской империи).
Река Альма. Это большой исторический сказ! Место превращения Восточной войны в Крымскую. Битва 8 сентября 1854 года. Победная для британцев и французов. Последние удивительный памятник в честь виктории своей сделали. Мост Альмы через Сену в Париже. 31 августа 1997 года под этим мостом, в путепроводе, в автомобильной катастрофе погибла принцесса Диана…
Итак, километр за километром…
Пишу эти строки о проекте издания железнодорожного путеводителя Симферополь – Севастополь. Когда-то мы мечтали его сделать с Евгением Веникеевым… Пишу же эти строки без лирики. Прагматически. Надеюсь, что среди читателей появится, как сейчас говорят, спонсор. Раньше говорили – меценат. Но мне больше нравится забытое слово «благодетель».
А чтобы воспылало национальное самолюбие и гордость потенциальных спонсоров моего проекта, поведаю, что первая железная дорога была построена в Крыму британцами. Соорудила ее частная фирма! Быстро провели исследование местности, завезли из Великобритании («ближний свет», не так ли?) все – рельсы, шпалы, вагоны, локомотивы, палатки из непромокаемой ткани, спецодежду и даже посуду для строителей, все до последней мелочи.
В разгар зимы 8 февраля 1855 года началась прокладка дороги от Балаклавы к Севастополю. Общая протяженность 8 миль (лондонская миля = 1524 м). Построили в течение 7 недель.
К нам в Симферополь поезд пришел только в 1874 году. Через 19 лет… Зато наша колея шире! – разве что можно сказать в утешение.
О дороге, сооруженной в Крыму 150 лет назад, в Великой Британии за это время написано много-премного. О нашей «железке», мягко говоря, недостаточно. Потому, что англичанам это особенно и не нужно, а у нас руки, как всегда, не доходят…
Вот на такой неожиданной, казалось бы, ноте заканчивает вступление к справочнику для деловых людей стародавний житель Крыма (с 4-летнего возраста), историк и краевед, инструктор пешеходного туризма и экскурсовод, мотоциклист и даже в прошлом водитель 1-го класса (с почтенным званием «Ударник коммунистического труда»), а ныне – старший научный сотрудник Рабочей группы Свода памятников истории и культуры Украины по Автономной Республике Крым, лауреат вышеназванной Государственной премии, лауреат Премии имени А.Л. Бертье-Делагарда Крымского Республиканского фонда культуры, лауреат Международного академического Рейтинга популярности «Золотая Фортуна», заслуженный работник культуры АРК, “и прочая, и прочая, и прочая…»

– Владимир Гуркович.

текст приводится в сокращении из предисловия к работе
СОВМЕСТНЫЙ ПРОЕКТ СПРАВОЧНЫХ СЛУЖБ СИМФЕРОПОЛЯ И СЕВАСТОПОЛЯ

Книги Евгения Веникеева можно заказать через Интернет букинистический магазин Alib.ru

Приложение:
К 150-летию Крымской войны
Война в Крыму после 28 августа (9 сентября) 1855 года

Е.В. Веникеев.
Подготовка публикации и вступительное слово В.Гурковича

Веникеев Евгений Витальевич. Инженер, архитектор, краевед, писатель. Родился 3 ноября 1939 года в г. Севастополе. Умер 4 марта 1994 года. В школьные годы учился в Севастополе. В 1959 году закончил Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. Основная профессия — инженер-строитель. В 1959 году поступил в Севастопольскую архитектурно-проектную контору «Горпроект» (в настоящее время ЗАО «КРЫМНИИпроект»), где проработал с перерывами значительную часть жизни. Принимал участие в разработке ряда градостроительных, инженерных и архитектурных проектов, среди которых следует отметить «Генеральный план г. Севастополя до 2000 года» (соавтор, 1975 г.). Являлся главным инженером в разработке проектов санатория АН СССР на 300 мест в пос. Кацивели, 1-й очереди застройки квартала по ул. Погорелова в Севастополе, домов культуры в пос. Сахарная Головка и с. Андреевка, детальной планировки урочища «Максимова дача», пионерского лагеря и базы отдыха на 720 мест в сов. им. Полины Осипенко. Специализировался в области реставрации и создания памятников истории и культуры. В 1959—1964 годах как исполнитель работал по памятникам Великой Отечественной войны (мемориальный комплекс на Сапун-горе, монумент Победы в районе мыса Херсонес, памятник 318-й Новороссийской горнострелковой дивизии на высоте Горная, памятник 8-й бригаде морской пехоты на Мекензиевых горах). В 1971—1983 годах, будучи ГИПом (главным инженером проекта), разработал проект реставрации форта А-5 (место казни революционеров), проект реконструкции зала средневековой истории Херсонесского историко-археологического заповедника, проект реставрации памятника 2-й Гвардейской армии и кладбищ Великой Отечественной войны в пос. Дергачи и в сов. им. Полины Осипенко. В 1970-е годы принимал деятельное и разностороннее участие в обследовании памятников и захоронений времен Крымской войны (1853—1856 годы) в городе Севастополе и его окрестностях для выяснения возможности их реставрации. В этот период являлся консультантом по инженерным вопросам при раскопках оборонительной линии периода Первой обороны 1854—1855 годов, проводимых Музеем героической обороны и освобождения Севастополя.

Одна из наиболее значимых его работ как ГИПа — проект (1970—1972 годы) реставрации Братского кладбища русских воинов, погибших в эпоху Крымской войны (Северная сторона Севастополя). В 1990 году вышла в свет небольшая (всего 99 страниц) книжка Евгения Веникеева об этом некрополе — «Родина — сыновьям». Она стала первой обзорной публикацией о воинском кладбище, где количество погребенных колеблется от 40 до 50 тысяч человек. Сейчас это раритетное издание, так как тираж книги был всего 500 экземпляров.

Евгений Веникеев являлся активистом Севастопольской городской организации Украинского общества охраны памятников истории и культуры. Лауреат премии им. И.В. Могилевского Украинского общества охраны памятников истории и культуры (посмертно, 1995 год) — за выдающиеся достижения в научно-исследовательской, теоретической, практической и издательской деятельности в области сбережения архитектурно-градостроительного наследия. Автор (и соавтор) 11 книг, в основном, о Севастополе и его исторических и архитектурных памятниках, о событиях, происходивших на Черном море.

Евгений Веникеев (по данным Морской библиотеки в Севастополе) написал 336 статей. Эта цифра в реальности несколько больше, так как некоторые публикации не были учтены самим автором, а другие вышли после смерти Евгения Веникеева. Первой его посмертной публикацией стала небольшая заметка в «Таврических ведомостях» за март 1994 года (№ 9). По моему мнению, эта историко-информационно-публицистическая миниатюра как нельзя более удачно выражает и суть автора, и стиль его работы. Итак, «Площадь с наибольшим числом переименований»:

«Улицы и площади Крыма, как и всей страны, с 1917 г. неоднократно переименовывались. Но мировой рекорд в этой области, бесспорно, принадлежит нынешней площади Нахимова в Севастополе.

С 1787 г., времени приезда Екатерины II, она называлась Екатерининской. После 1898 г., когда здесь открыли памятник П.С. Нахимову, герою Севастопольской обороны, стала именоваться Нахимовской. В некоторых мемуарах 30—40-х годов прошлого века (XIX в. — В.Г.) она упоминается как Николаевская, но официального подтверждения этому мне обнаружить не удалось.

Вакханалия переименований началась в 20-х годах. 3 января 1921 г. ее переименовали в площадь Труда, а через семь лет (в мае 1928 г.) в площадь III Интернационала. С 1946 г. носила название площади Парадов, в 1951 г. стала называться площадью Ленина. С 1957 г., после сооружения нового памятника “великому вождю” на вершине Центрального холма и нового воздвижения здесь монумента Нахимову, носит настоящее имя (площадь Нахимова).

Итого, по меньшей мере, если не считать недостоверной “Николаевской”, семь названий».

Последняя посмертная публикация — в газете «Флаг Родины» к 10-летию безвременной кончины Евгения Веникеева (26 февраля, 2, 4, 5, 10 марта 2004 года). Называлась она «Крещение в Херсонесе».

Прочел написанное и почувствовал, что для воскрешения образа Евгения Веникеева как севастопольского краеведа, русского патриота и Человека следует сказать несколько личных слов. Постарался это сделать. Однако попытки не достигали желаемой цели. Вероятно потому, что сокровенное можно произнести только один раз. Это мне удалось одиннадцать лет назад, в день похорон Евгения Веникеева, в некрологе, посвященном его памяти. Прошу читателей, всех, кто был знаком с моим другом и товарищем и кто не знал его, прочесть эти поминальные слова:

«…Умер Евгений Веникеев. Истинный севастополец, вывезенный на крейсере “Красный Кавказ” в декабре 1941 г. из осажденного города четырехлетним мальчуганом.

Тяжело писать. Нет в живых Евгения, Жени…

Я познакомился с ним десять лет назад, когда собирал материалы об уничтоженных в городе-герое кладбищах французских, английских и итальянских воинов, погибших в период Крымской войны.

Инженер Веникеев слыл уже в те годы известным знатоком земли севастопольской. Он вообще был универсалом: энциклопедически знал историю своего родного города (особенно — период Крымской войны), профессионально разбирался в военном деле прошлого века, в топографии, архитектуре, топонимике, в литературе, в вопросах реставрации памятников и даже в технике взрывных работ… Он, надеясь, что мои усилия по возрождению военно-исторических мемориалов могут, в конечном итоге, привести к торжеству здравого смысла, помогал мне. Помогал бескорыстно, безвозмездно. Всегда. Всем, чем мог. Советом, рекомендацией, корректировкой, исходными данными, выписками, сделанными в архивах Москвы и Ленинграда, при этом — нигде не опубликованными…

Главной движущей силой помощи, которую он оказывал мне, была страстная любовь к городу, помноженная на естественное христианское чувство русского патриота творить добро. И искупить вину отечественных вандалов.

Он не был идеалистом. На окружающий мир смотрел реально, трезво, объективно. Он понимал причинно-следственный ход событий в нашем многострадальном Отечестве. Вот почему его публикации в газете “Русский вестник” были подписаны псевдонимом “Е. Казанский” (Е. Веникеев взял фамилию своей матери).

Его перу принадлежит более десяти краеведческих, исторических и художественных книг. Сотни газетных статей почти во всех крымских газетах. Каждая публикация вызывала живой интерес, повышенное внимание, а часто дискуссии, споры и озлобление недоброжелателей, завистников и “мастодонтов”. Достаточно вспомнить резонанс от его статьи о подвиге моряков-черноморцев под Дуванкоем (“Южный курьер”, 11.01.92 г.) или о красном терроре в 1920—1921 гг. (“Слава Севастополя”, 24.06.92 г.). Именно непоколебимое стремление Евг. Веникеева установить историческую правду и вникнуть в суть реальных событий вызывает нарекания и “традиционно” безосновательную и тенденциозную критику, а то и дурацкое шельмование.

Как инженер-проектировщик (Е.В. закончил Московский институт инженеров ж/д транспорта, ПГС) и как страстный активист городской организации Общества охраны памятников истории и культуры принимал деятельное участие в обследовании севастопольских памятников, в разработке проектов восстановления уничтоженного национального богатства, нашей гордости и святой памяти…

В 1970—1972 гг. Евг. Веникеев был главным инженером проекта реставрации Братского кладбища на Северной стороне. Здесь похоронены десятки тысяч героев России. В восстановленных ныне памятниках и надгробиях — самозабвенный труд Евгения Витальевича.

Евг. Веникеев оказал большую помощь реставраторам в восстановлении храма св. Николая — величественного и сурового памятника патриотам Севастополя и Отчизны.

Символично, что здесь был помещен гроб с прахом Веникеева. Последнее желание Евгения — предать его останки земле по христианскому обычаю. 9 марта 1994 г. севастопольская земля навечно приняла Человека, который не мыслил своего мирского существования без любимого города и его героической истории.

Мир праху твоему, Товарищ!»

Женю похоронили на гражданском кладбище, которое стенка к стенке примыкало к Братскому. По иронии судьбы Евгений Веникеев был при жизни профессионально связан не только с историческим Братским, но и с упомянутым гражданским — в 1971 году ГИП Евгений разработал проект под названием «Новое кладбище на Северной стороне»…

В начале марта 2004 года, в десятую годовщину со дня смерти Евгения Веникеева, его светлую память почтили друзья, товарищи, коллеги, единомышленники. Они встретились в севастопольской Морской библиотеке имени адмирала М.П. Лазарева и в Морском собрании. Капитан I ранга в отставке В.А. Дмитриев рассказал о неопубликованной рукописи Евгения Веникеева «Война в Крыму после 28 августа (9 сентября) 1855 года». Вскоре Вениамин Анатольевич вместе с сотрудниками Музея героической обороны и освобождения Севастополя подготовил ее к печати. Материалы, изложенные в статье, посвящены одному из малоизученных периодов Крымской войны. Ниже публикуется упомянутая работа известного историка-краеведа, патриота города Севастополя.

Литература о Крымской (Восточной) войне и обороне Севастополя насчитывает свыше четырех тысяч наименований книг и статей [6]. Значительный вклад в изучение этого вопроса внесли советские историки [3]. Однако большая часть авторов, описывая ход войны в Крыму, останавливается на ночи с 27 по 28 августа (8—9 сентября) 1855 года — дата оставления русскими войсками Южной стороны Севастополя. Но перемирие было заключено только 17 (29) февраля 1856 года, то есть военные действия продолжались еще более полугода. Этот период заслуживает подробного изучения, так как в течение его враждующие армии не просто «стояли друг против друга» [11], а «колеса военной машины еще крутились, но движение их уже замирало» [8]. Англо-французские войска предпринимали попытки перейти к маневренной войне и наступать в центр Крыма, а русская армия успешно препятствовала им и на отдельных участках переходила в наступление. Крым продолжал оставаться главным театром войны, и положение на нем оказало огромное влияние на ход и результаты мирных переговоров. Тот факт, что Александр II 29 октября (10 ноября) — 1 (13) ноября лично посетил позиции русских войск в Крыму [16], доказывает, какое значение придавалось военным действиям в этом районе.

Ф. Энгельс в статьях «Силы сопротивления России», «Ход военных действий» и «Европейская война» [1], написанных в конце 1855 года, уделял большое внимание ходу военных действий в Крыму после оставления русской армией Южной стороны Севастополя. В этих работах он анализировал положение сторон, рассматривал варианты продолжения кампании и вовсе не считал войну законченной. Отдельные сведения об этом этапе войны встречаются в трудах Э.И. Тотлебена [16], А. Маркевича [13], А.Ф. Гейрота [7], М.И. Богдановича [5], в дореволюционных журналах, записках и воспоминаниях современников [9, 14, 19, 20, 21, 23, 24]. В иностранной литературе этому периоду уделено значительно большее внимание. E.H. Nolan [27] приводит массу сведений о событиях того времени, но результаты и описание военных действий подает крайне тенденциозно и изображает как сплошной триумф союзных войск. Наряду с этим он публикует множество подлинных документов — донесения главнокомандующих и командиров отдельных отрядов, письма участников войны, газетные статьи и т. п. Г. Дельбрюк (в изложении Э. Даниэльса) [10] отводит более десяти страниц второй зимней кампании в Крыму. Но этот автор, разбирая планы и намерения воюющих сторон, почти ничего не говорит о самих военных действиях. Отдельные сведения по этому вопросу имеются и у других авторов [17, 26]. В 1970 году появилась работа, в которой впервые была сделана серьезная попытка заняться историей последнего периода Крымской войны. Это статья Н.И. Циммера «О судьбе Севастополя на заключительном этапе войны 1853—1856 годов» [24]. К сожалению, автор, желая защитить выдвинутый им крайне спорный тезис о том, что оборона Севастополя продолжалась не 349 дней, а значительно больше, ограничивает свои исследования только военными действиями на Северной стороне города после оставления Южной стороны. Несмотря на сомнительность основной концепции, Н.И. Циммер первым обратил внимание на недостаточную изученность последнего этапа войны в Крыму и описал ход военных действий на правом фланге русского фронта, хотя и пытался их представить как осаду Северной стороны Севастополя. Пробел в изучении истории войны в Крыму зимой 1855—1856 годов особенно досаден потому, что события на других, даже второстепенных театрах военных действий, стали в свое время предметом тщательных исследований [12, 18].

Что же происходило в Крыму с 2—28 августа (8—9 сентября) 1855 года до 19 (31) июля 1856 года, когда последний английский солдат покинул полуостров [27]?

После оставления Южной стороны Севастополя в Крыму находилось 170-тысячное войско союзников. Ему противостояло 134-тысячная русская армия [10]. Наполеон III и английское правительство требовали от своих главнокомандующих наступательных действий и маневренной войны — наступления на Симферополь, в окрестностях которого предполагалось навязать русским решительное сражение [10]. Русские войска находились на Инкерманских высотах, опираясь правым флангом на форты Северной стороны, центр позиции располагался в районе хутора Меккензи и развалин крепости Каламита в Инкермане, левый фланг проходил по высотам на правом берегу реки Черной над селением Чоргунь (Чернореченское) и далее до Верхнего Бельбека. На горах, отделяющих Байдарскую долину, занятую французами, от Южного берега Крыма, находились русские и французские посты.

Армии союзников находились в Евпатории и в окрестностях Севастополя, сильный союзный отряд занимал Керчь. Слабость русской позиции (в целом очень сильной и энергично укрепленной) была в возможности ее обхода со стороны Евпатории, против которого уже в первые дни после оставления Южной стороны М.Д. Горчаков нашел нужным сосредоточить около 33 тысяч человек [27]. Союзники могли наступать по нескольким направлениям: либо на центр русской позиции по двум дорогам — через Трактирный мост и по Каралезскому ущелью (Чоргунь—Шули—Бахчисарай), но эти пути были сильно укреплены, или в обход флангов, двигаясь из Евпатории на Симферополь, или из Байдарской долины в направлении на Симферополь или Бахчисарай. Разумеется, движение по одному из последних направлений должно было сопровождаться демонстрацией на другом. Был еще вариант с высадкой значительного отряда на Южном берегу, например в Алуште, и с наступлением оттуда на Симферополь, но в данный период этот план не рассматривался из-за его сложности и трудной доступности перевалов.

Неприятельские генералы прекрасно понимали крепость русской позиции, кроме того, отсутствие организованного обоза у английской армии лишало ее возможности предпринимать наступательные действия на значительное расстояние от базы. Вплоть до заключения мира союзные войска придерживались оборонительной тактики, предпринимая время от времени рекогносцировки (часто значительными силами) по направлениям возможного наступления. Единственно крупное сражение этого периода — «дело Оклобжио» было результатом русской инициативы.

В сентябре 1855 года в Евпатории был сосредоточен 35-тысячный отряд франко-англо-турецких войск. За ним наблюдал примерно равный по численности русский отряд. 17(29) сентября неприятельским войскам удалось неожиданно напасть на русский отряд в районе деревень Курулу—Кегенез—Кангыл и нанести ему серьезное поражение. Русские потеряли около 230 человек убитыми, ранеными и взятыми в плен и 6 орудий [16, 23]. Больше неприятелю ни разу не удалось добиться подобного успеха, хотя он неоднократно выступал из города со значительными силами. 10 (22) октября союзные войска двумя колоннами вышли из Евпатории. Одна двинулась вдоль западного берега озера Сасык, другая — по узкому перешейку между озером и морем в сторону города Саки.
Обе колонны встретились в Саках 11(23) октября вечером. Первая колонна удалилась от Евпатории на тридцать километров и дважды вступала в соприкосновение с русскими войсками, которые избегали столкновения, ограничиваясь артиллерийской перестрелкой. Не имея запасов воды и не обнаружив колодцев и источников, неприятельские войска вынуждены были 12 (24) октября вернуться в Евпаторию, жестоко страдая от жажды. Их отступление прикрывало два военных корабля. 15—17 (27—29) октября вылазка из города была повторена уже с большими силами. Двинувшись тремя колоннами, союзники к вечеру первого дня прибыли в Саки. Невдалеке от этого города находился русский отряд на укрепленных позициях. После часовой артиллерийской перестрелки неприятельские войска заночевали в Саках, там же провели и следующие сутки. К вечеру 16 (28) октября взятые в поход запасы воды окончились. На следующий день отряд вернулся в Евпаторию, потеряв около 40 человек. Целью этих маневров, в которых участвовало со стороны неприятеля свыше 10 тысяч человек, было создание впечатления наступления на Симферополь или Перекоп и выяснение возможности для такого наступления. Результат оказался крайне неудачный. Уже на расстоянии 30 км от города союзные войска оказались в опасности быть окруженными русскими и на второй день похода начали испытывать недостаток в воде. И поэтому, «…убедившись в том, что князь Горчаков принял надлежащие меры против нападений с этой стороны… союзники решили ограничиться пассивной обороной Евпатории» [16]. Вплоть до заключения мира тут происходили только стычки патрулей и отрядов фуражиров. Таким образом, пребывание 35-тысячной армии союзников в Евпатории имело результатом только отвлечение примерно равных сил русских войск.

Главным театром войны оставались окрестности Севастополя. Оказавшись хозяевами Южной стороны города, союзники поделили ее и назначили для каждой части военного губернатора. Англичанам досталась Корабельная сторона до Пересыпи, французам — все остальное [25].

Был назначен гарнизон, который, однако, в городе ночевать не мог как из-за огня русских батарей на Северной стороне, так и из-за того, что городские строения были разрушены почти до основания. Батареи на Северной стороне непрерывно наращивали свою огневую мощь и к 4 (16) октября 1855 года имели 649 орудий [24, 28]. Эти орудия посылали в день от 100 до 400 снарядов, которые достигали любого места Южной стороны. Союзники вначале действовали ракетами, потом соорудили мортирные батареи. До самого перемирия обе стороны энергично укрепляли свои позиции. Впрочем, ущерб, причиненный артиллерийским огнем, был невелик — с 6 (18) по 24 октября (5 ноября) на Северной стороне было убито пять человек и ранено 110 [16].

Самая яростная канонада произошла 17 (29) января 1856 года. Она началась вечером и была вызвана попыткой французов взорвать последний русский пароход «Херсонес», который не был затоплен с другими кораблями, так как сел на мель у Сухарной балки. Посланные для этой цели шлюпки встретились в бухте с русскими шлюпками, направленными на разведку. По сигналу, данному ими, загремели батареи Северной стороны. Бомбы и ядра падали в бухту и город. Одна из французских шлюпок была потоплена, а остальные поспешно вернулись. Несколько часов гремела канонада, живо напоминавшая наблюдателям страшные бомбардировки времен осады [27].

Но наибольшие потери понесли союзники не от огня русских батарей, а от несчастного случая. 3 (15) ноября 1855 года в три часа дня ужасный взрыв потряс воздух. Грохот взрыва превосходил все, что можно было слышать при бомбардировках. Взорвался французский артиллерийский парк в верховьях Килен-балки, содержащий 30 тонн пороха, 600 тыс. заряженных патронов, 300 бомб и множество ракет. Пожары и взрывы меньшей силы продолжались четыре часа. В результате было убито и ранено более 400 человек [27]. Несмотря на эти события, военные действия в самом городе ограничивались только пассивной перестрелкой и разведывательными вылазками на шлюпках.

В начале—середине сентября французы поднялись на Хамильские высоты (600—800 м над уровнем моря), отделяющие Байдарскую долину от Бельбекской. С этой позиции они предприняли несколько рекогносцировок в направлении села Шули (Терновка). Несмотря на то, что в этих движениях участвовало по несколько батальонов пехоты с кавалерией и артиллерией [16, 27], до серьезных столкновений дело не доходило, так как русские пикеты отступали перед неприятелем, а последний не решался далеко углубляться в незнакомую страну, покрытую густым лесом. Целью этих рекогносцировок было изучение местности и расположения русских войск. Одновременно французы строили дорогу по направлению Биюк—Мускомья (Широкое)—Уркуста (Передовое)—перевал через Хамильские высоты. Эта стратегическая дорога для наступления на Симферополь сохранилась до сих пор. Однако именно здесь русские войска перешли в наступление. 26 ноября (8 декабря) 1855 года полковник Оклобжио с частью Верхне-Бельбекского отряда, состоящей из Смоленского полка в трехбатальонном составе и кавалерийского отряда (всего около 4000 человек), рано утром поднялся на Хамильские высоты, без выстрела взял в плен французские посты и неожиданно обрушился на неприятеля, находящегося в деревнях Уркуста (Передовое) и Бага (Ново-Бобровское). После короткого боя французы были выбиты из этих пунктов и отброшены к реке Черной. Тревога распространилась по всей Байдарской долине, где находилось около десяти тысяч французов. Увидев, что к занятым русскими войсками деревням приближаются превосходящие силы противника, полковник Оклобжио дал приказ…

Горы, отделяющие Байдарскую долину от Южного берега Крыма, служили границей, занятой французами территории. Однако они стали просачиваться и на юг. 7 (19) сентября 1855 года был сожжен помещичий дом в Мухалатке, 11 (23) сентября — временно захвачен Кастрополь, 19 (31) сентября — разграблены имения Кучук-Кой и Кикенеиз [13]. Для борьбы с французами был создан партизанский отряд под командованием майора Мусина-Пушкина. Он состоял из одной роты Алексопольского егерского полка и части Балаклавского греческого батальона. Отряд базировался на Лимены (Кацивели). Это оказалось полезным, и с конца сентября вылазки французов на Южный берег прекратились [16]. В сентябре 1855 года союзники убедились в том, что, несмотря на захват Керчи, Камыш-Буруна и Еникале, повлекший прекращение русского судоходства в Азовском море, подвоз продовольствия, материалов и фуража для армии в Крыму из прибрежных районов Азовского моря продолжается по Арабатской стрелке и по дороге через Чонгарский мост [27]. Тем самым оказалось, что Керченская экспедиция союзников явилась не более как «ударом по воде» [10], так как не смогла сколько-нибудь значительно нарушить русские коммуникации в этом районе. В Керчи, Еникале и Камыш-Буруне находилось около 20 тыс. английских, французских и турецких войск. Им противостоял генерал-лейтенант барон Врангель с 12-тысячным отрядом.

9 (21) сентября 1855 года произошло «кавалерийское дело» на расстоянии 25 км от Керчи. Африканские егеря и часть английского 10 гусарского полка напали на небольшой казачьий отряд (36 человек), занятый сбором арб у местного населения. К казакам подошло подкрепление в 300 человек, англичане и французы были разбиты и отступили в Керчь, потеряв 20 человек. Дальнейшие военные действия состояли из отдельных стычек конных отрядов при фуражировке. В декабре большинство английских и французских войск было вывезено из Керчи в Севастополь, их место заняли турки.

Все лето в Азовском море крейсировала англо-французская флотилия из малых пароходов и канонерских лодок. В сентябре—октябре она предприняла несколько нападений на отдельные пункты его восточного побережья с целью уничтожения запасов провизии и фуража, собранных в прибрежной зоне. Эти попытки увенчались частичным успехом. Зато уничтожить такие же склады на восточном побережье Крыма для неприятеля было нелегко, так как они находились на западном берегу Сиваша — обширного мелководного пространства, отделенного от Азовского моря узкой Арабатской стрелкой. Только одно нападение на русские склады в Крыму оказалось успешным. В ночь с 29 сентября (10 октября) на 30 (11) небольшой отряд с парохода «Везер» пересек Арабатскую стрелку и Сиваш и зажег склад сена в устье реки Салгир. Нечего и говорить, что это событие, очень раздутое в английских донесениях, было само по себе незначительно. 8 (20) ноября с наступлением штормовой погоды и появлением льда в устье Дона неприятельские суда закончили кампанию и укрылись в Керчи. Более они не принимали участия в войне [27].

«1856 год начался переговорами о мире и приготовлениями к войне» [27]. 20 января (1 февраля) 1856 года в Вене был подписан представителями всех воюющих держав (кроме Сардинии) протокол о принятии пяти пунктов, положенных в основу будущих мирных переговоров. Правительство Александра II вынуждено было пойти на принятие этих предварительных условий: отказ от протектората над Дунайскими княжествами, свобода судоходства на Дунае, нейтрализация Черного моря, коллективное покровительство великих держав турецким христианам и пятый пункт, разрешающий воюющим странам ставить в ходе переговоров «специальные условия» в «интересах Европы» [22, 27], навязанных ему Австрией под угрозой объявления войны. Хотя положение русских войск в Крыму было вполне благополучным, а ход войны на других театрах даже успешным (на Кавказе русские войска взяли 14 (26) ноября турецкую крепость Карс), политическая изоляция, экономическая и военная отсталость России вынудили царское правительство пойти на мирные переговоры. 13 (25) февраля 1856 года в Париже состоялось первое заседание мирной конференции, на котором, в частности, было принято решение о заключении перемирия до 19 (31) марта [26, 27]. Перемирие должно было начаться после получения главнокомандующими соответствующих приказов своих правительств [27]. В Крыму военные действия прекратились 17 (29) февраля 1856 года [24]. Месяц спустя, 18 (30) марта, был подписан мирный договор. Войска союзников оставались в Крыму еще несколько месяцев. 18 (30) мая 1856 года произошла торжественная церемония передачи французами русским властям Евпатории, 23 июня (5 июля) без всяких церемоний ими был оставлен Севастополь, 30 июня (12 июля) командующий английской армией генерал В. Кодрингтон со своим штабом отплыл из Балаклавы [13]. Последний английский солдат оставил Крым 19 (31) июля 1856 года [27].

Таково краткое изложение событий после оставления русскими войсками Южной стороны Севастополя. Оно, разумеется, неполно и нуждается в дальнейшем уточнении после изучения архивных материалов и иностранных источников. Основными вопросами, подлежащими выяснению, представляются следующие: численность и состав русских и неприятельских армий в различных районах Крыма, расположение и мощность укреплений, планы военных сторон и степень их реализации.

На заключительном этапе войны в Крыму русские войска не допустили неприятеля развить свой успех после взятия Южной стороны Севастополя. Если бы русская армия твердо не отстаивала свои позиции, невзирая на демонстрации союзников со стороны Евпатории и Байдарской долины, и не проявила в разгар зимы способности к наступательным действиям, результатом кампании 1855—1856 годов могла быть оккупация неприятельскими войсками всего Крыма. Парижский договор заставил Россию временно отказаться от Черноморского флота. Это была тяжелая потеря, но удачная для русских войск зимняя кампания в Крыму имела своим результатом сохранение за Россией всего полуострова. Именно в этом и заключается историческое значение последнего этапа войны на земле Крыма.

Список использованной литературы
1. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — Т. 10. — М., 1958.
2. Алабин П.В. Четыре войны. Походные записки. — Ч. 3. — М., 1892.
3. Бестужев И.В. Освещение Крымской войны в советской историографии // Вопросы истории. — 1964. — № 10.
4. Берг. Н. Записки об осаде Севастополя. Т. 2. — СПб., 1858.
5. Богданович М.И. Восточная война 1853—1856 гг. — Т. 4. — СПб., 1876.
6. Венюкова С.В. Регистрационная библиография по истории Севастополя и Черноморского флота периода Крымской (Восточной) войны 1853—1856 гг.: Рукопись. — Севастополь, 1966. — Севастопольская Морская библиотека. Рукописный отдел. Инв. № 016.355.Р326.
7. Гейрот А.Ф. Описание Восточной войны 1853—1856 гг. — СПб., 1872.
8. Горев Л. Война 1853—1856 гг. и оборона Севастополя. — М., 1955.
9. Дан В.И. Записки сенатора Владимира Ивановича Дана // Русская старина. — 1890. — Май, июнь.
10. Дельбрюк Г. [в изложении Э. Даниэльса]. История военного искусства в рамках политической истории. — Т. 5. — М., 1937.
11. Дубровин Н.Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. — Т. 3. — СПб., 1900.
12. Коломийцев А.К. Оборона Приазовья во время Крымской войны: Дис. … канд. ист. наук. — Ростов-на-Дону, 1953.
13. Маркевич А. Таврическая губерния во время Крымской войны // Известия Таврической ученой архивной комиссии. — Симферополь, 1905. — № 37.
14. Милошевич М.С. Из записок севастопольца. — СПб., 1904.
15. Морской сборник. — 1856. — № 1.
16. Описание обороны г. Севастополя, составленное под руководством генерал-адъютанта Тотлебена. — Ч. 2. — Отд. 2. — СПб., 1872.
17. Осада Севастополя 1854—1856 с подробным изложением действий артиллерии, составлено капитаном прусской артиллерии Вейгельтом по официальным французским и английским источникам: Пер. с нем. — СПб., 1863.
18. Покровский М.В. Военные действия у Новороссийска и на Таманском полуострове во время Крымской войны 1853–1855 гг. // Кубань. — 1949. — № 7.
19. Пирогов Н.И. Севастопольские письма и воспоминания. — М., 1950.
20. Сборник рукописей, представленных Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу о Севастопольской обороне севастопольцами. — Т. 1—3. — СПб., 1872—1873.
21. Собрание донесений о военных действиях и дипломатических бумаг и актов, относящихся до войны 1853—1856 гг. — СПб., 1858.
22. Тарле Е.В. Сочинения. — Т. 9. — М., 1959.
23. Хрущев А.П. История обороны Севастополя. — СПб., 1889.
24. Циммер Н.И. О судьбе Севастополя на заключительном этапе войны 1853–1856 гг. // Вопросы истории. — 1970. — № 9.
25. Inside Sebastopol And Experiences In Camp Being the Narrative Of a Journey To the Ruins Of Sebastopol. — London, 1856.
26. Jouhannaud M. P. Les Franзаis en Orient et leur retour en France. — Limoges-Paris, 1857.
27. Nolan E.H. The Illustrated History Of the War Against Russia. — Vol. II. — London, 1857.
28. ЦГВИА СССР. — Ф. ВУА. — Д. 5981. — Л. 83.