Потери на советско-германском фронте оказались для немцев непредвиденными. Легкой прогулки явно не получалось. Уже к декабрю 1941 г. из строя у них вышло около 740 тыс. чел.. А возможности возместить нехватку едва составили 400 тыс. чел. Последующая возраставшая убыль поставила немецкое руководство перед необходимостью изыскания новых резервов живой силы. В этой связи встал вопрос о пересмотре расистской политики в отношении Востока, исключавшей возможность приема выходцев из него в качестве союзников вермахта как «недочеловеков» низшей расы.
Тем более что с началом войны обозначился возраставший приток части советских граждан, ненавидевших большевизм и готовых к мщению за понесенные жертвы в годы революции, гражданской войны, насильственной коллективизации и массовых репрессий 30-х годов. В первых рядах шли казаки.

Kosaken im Dienste des III. Reiches — видео

С самого начала войны казачьи эмигранты 1920-го г. изъявили готовность вступить в вермахт для борьбы против СССР. Идя навстречу просьбам, 12 сентября 1941 г. в Белграде немцы развернули формирование Русского корпуса на Балканах из пяти полков трехбатальонного состава. За годы войны через него прошли свыше 17 тыс. чел.. Корпус противостоял балканским партизанам.
В Германии и оккупированных ею странах развернулось Казачье национально-освободительное движение (КНОД). 15 октября 1941 г. его руководитель В.Глазков в воззвании к казакам заявил: «Доблестная Германская Армия переходит казачьи границы и вступает на территорию наших Казачьих земель. Сейчас мы… знаем, что наше казачье население с искренней радостью будет встречать Немецкого солдата, как освободителя от многолетнего московского жидо-большевистского ига. Московско-жидовская пропаганда может лгать русскому мужику о «немецких зверствах и насилиях», но наше казачье население знает немцев как благородных рыцарей…» (10).
К зиме 1941-1942 гг. германские власти создали боевые части вермахта из представителей тюркских и кавказских народов. Но в силу их малочисленности первый квартирмейстер Генерального штаба генерал-лейтенант Паулюс 9 января 1942 г. приказал формировать вспомогательные охранные части из «надежных военнопленных» и местных жителей славянского происхождения. При этом предписывалось, однако, отдавать предпочтение казакам и украинцам. Первые, казаки, и объявлявшие себя казаками, рассматривались как наиболее непримиримые к большевизму, стойкие и обученные. Тем более что многие из них к тому времени уже успели установить сотрудничество с фашистами (11).
15 апреля 1942 г. А.Гитлер объявил казачьи и кавказские части «равноправными союзниками» немцев и разрешил их использование как в борьбе с партизанами, так и на фронте. Спустя пять месяцев, 16 августа, начальник Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер определил статус подразделений и частей из советских граждан в качестве «восточных войск», а состоявших в них на службе – как «добровольцев» (12).
Тогда же были приняты меры к идеологическому обоснованию использования казаков как военной силы в качестве союзника немцев. Энергичная работа развернулась под эгидой «Института фон Континенталь Форшунг». Это государственное учреждение, занимавшееся изучением истории народов Европы, теперь получило задание разработать специальную расовую теорию о древнейшем происхождении казачества как потомков остготов. Априори поставленная задача, следовательно, антинаучная и фальсификационная, лживая изначально, — состояла в обосновании того, что после остготов Причерноморьем во II-IV вв. н.э. владели не славяне, а казаки, корни которых, таким образом, уходят к народам, «сохраняющим прочные кровные связи со своей германской прародиной» (13). Это означало, что казаки относятся к арийской расе и своей сутью возвышаются над всеми окружающими их народами и имеют полное право, подобно фашизированным немцам, господствовать над ними. Стоит ли удивляться тому, что националисты КНОД горячо и сразу, без всяких раздумий, подхватили эту шовинистическую идею и превратились в рьяных ее пропагандистов. Первым среди них был донской политик П.Харламов. Казачья пресса трубила: «гордый народ, живущий в Великой Казакии, должен занять достойное место в составе Новой Европы». «Казакия – «перекресток истории народов», — провозглашал А.К.Ленивов, видный идеолог казачьих самостийников, — будет принадлежать не Москве, а казачьему народу» (14).
В самих же казачьих районах творилось такое, что советская пресса уже не могла в адекватной степени освещать на своих страницах. М.А. Шолохов, корреспондент газеты «Красная Звезда», летом 1942 г. получил задание написать статью о положении на Дону. Но к сроку ее не представил. На запрос редакции писатель «сказал, что он не может сейчас написать статью «Дон бушует», так как то, что происходит сейчас на Дону, не располагает к работе над такой статьей» (15).
Что же не позволяло Шолохову тогда писать о происходящем на Дону? Задача большевистской пропаганды состояла тогда в показе монолитного единства советского народа, сложившегося под знаменем Ленина-Сталина. А в станицах и хуторах группы определенной части казачества встречали немецкие войска с хлебом и солью, забрасывали их цветами.